Разбор сказки "Вол и осел при яслях" Жюля Сюпервьеля

Разбор Свердлова М.И. в Литклубе Центра психологии "Youcanlive" в 2015 году.
Иллюстрация Игоря Олейникова

Жюль Сюпервьель - это писатель XX века. Огромная толща традиций за его спиной, но при этом он современный писатель. Ну, если современность понимать широко, конечно. И мы должны понять, что нам хотят сказать в XX веке о Рождестве и о младенце. И у нас возникают вопросы.

Почему вол умирает? Это естественный вопрос. Почему бы не жить, раз все так хорошо? Какие еще вопросы?

Откуда взялись вол и осел? Отвечу сразу, что они упоминаются в Евангелие. Вот, отсюда и традиция. Вол и осел стали, что называется, очень важными деталями Рождества, иконописной традицией.

У меня к вам тоже вопрос: почему все так любят Новый год? И Рождество, соответственно. Новый год это по сути некий суррогат Рождества. А какой высший смысл этого праздника? Высший. Что в нас живет постоянно, что позволяет нам жить?

Участник: Обновление.

МИ: Конечно, новая жизнь. Главный праздник - это праздник обновления духа, нового смысла. А что же здесь произошло? Возвращаемся к тексту. И здесь мы видим другой, совершенно другой мир, преображенный.

Помните, осел все спрашивал, что здесь затевается, что здесь происходит, а здесь является Бог-человек и спасает человечество от первородного греха. От проклятия, которое на нем. Он освобождает людей от проклятия. То есть мир получает новые огромные возможности преображения!

То есть, что это за мир? Это мир, в который приходит абсолютный смысл. И что происходит в первые дни пришествия абсолютного смысла? Когда теперь в мире понятно, зачем жить, зачем дышать, куда идти. Когда все получает свой смысл. Вообразите себе, если бы это сейчас произошло, вдруг весть пришла о том, что отныне все преобразится. Представляете, какая это колоссальная весть.

А что такое, собственно, Рождество? Это каждый раз переживание, ритуальное переживание вот этих первых дней абсолютного смысла. Но теперь от тебя зависит - возьмешь ты этот абсолютный смысл или нет? Никто тебе не помешает. Никто! Ни царь, ни палач, ни надсмотрщик. Ты можешь быть в бедности, можешь пропадать, с тобой может быть все что угодно. Никто не помешает тебе идти к абсолютному смыслу. Это твое.

Это не жрецы занимаются верой. Это твое, лично твое. У тебя никто этого не отнимет. Вот как это переживается в первые минуты. Вот об этом рассказ на самом деле.

Благость разлита, но все по-разному ее воспринимают. И здесь зашифрована история человечества дальнейшая. Вот в этом рассказе. Мы-то понимаем, как будет дальше все развиваться.

Понятно, что вода будет уже не та вода, которую нельзя пить, а надо помутнее, погрязнее найти, чтобы хоть немножко меньше в ней было просветления, в этой воде. Трава уже не та трава, которая знает, все знает, камень знает, что это произошло, преображение мира произошло. Потом это все остынет, но пока это все еще горячее.

Остынет, вернется в обычное русло, внешнее. И смотрите на численное соотношение. Вот пришло три святых волхва. Двое как спят? В коронах. Только черный, только Валтасар снял корону свою. А они взяли соломинки себе эти двое, а один не взял. Что это значит? Давайте разберемся. Что для них эти соломинки?

Участник: Они как туристы. Это сувенир.

МИ: Давайте по линии увеличения смысла пойдем. Первый план - сувенир. Второй план - талисман. Третий план - это магический предмет, который будет обладать силой магической, естественно. И четвертое - это святыня реликвия. Это талисман, который обладает магической силой, они берут его для себя. Понимаете?

И они спят в коронах. Что это значит? Помните, вол стесняется своих рогов. Он не может их снять. И короны они такие же неудобные и колючие, как рога, маги специально оставляют их на головах во сне. Это же неудобно.

И снова пропорции - двое не сняли! Их два, а снявший - один. Понимаете? Потому что это закон. Закон, это то, что Ницше назвал: «Человеческое, слишком человеческое». Житейское, если хотите. Волхвы прикоснулись к этому смыслу, их влечет к нему, они восприняли его. Но они остались людьми с прежними привычками. Если они цари, они остались царями. И они будут царями, и царское в них победит, конечно. Это видно, они короны не сняли, они чего-то не поняли.

Останутся цари и подданные. Останутся, понимаете? Так и будет. И цари будут в меру своего понимания править хуже или лучше. А подданные будут в меру своего понимания претерпевать их в царстве. То есть они не сняли эти короны во сне, они остались царями. Черный, он уже не царь. Он больше. Он прозрел. А эти нет. Черному не нужно брать реликвию со святого места. Не нужно брать оберег или магический предмет. А этим нужно. Их жизнь продолжается, им надо на перспективу думать. А черного волхва больше нет. Он там уже. Он воспарен. А эти продолжают. Они отправятся в путь, они вернутся домой, они будут дальше править. И уклоняться, забывать, остывать, естественно. И к нам это все придет в наш быт, где этот свет от того абсолютного смысла, он рассеивается, остывает, но остается. Он остается все равно. Потому что наша жизнь без этого была бы другая. Абсолютно другая. Это невозможно представить себе, что было бы, если бы не это событие.

Причем, я же не проповедь читаю, я же сам не верующий. Но это событие для всех, это как грандиозный взрыв смысла.

Верю я или нет, но я не принадлежу себе, я принадлежу огромному миру, я часть его. И этот мир, он питается той энергией, которая тогда родилась. Верующие люди или неверующие, они все равно ее питаются. Это совершенно другая система смыслов.

Я агностик. Агностик говорит: «Я не знаю». Он не говорит: «Я верю». Он говорит, что всё может быть, но я лично не знаю. Волшебное в моей жизни случалось. Конечно, случалось. Я очень люблю это всё. Не верить - не значит не любить и не стремиться к этому. Вообще мы очень сложно устроены. Система наших смыслов устроена очень сложно и очень противоречива. Я умом не верю, а душой к чему-то стремлюсь. Я даже не собираюсь приводить это всё в гармонию. Пусть так и останется в бардаке. Понимаете? Человек же не волен своих верованиях. Это как-то складывается само.

Как Соня Мармеладова, она спрашивает Раскольникова: «Ты веруешь?» Дальше она ему очень важный вопрос задает, решающий. Не то, что ты ждешь чудес или не ждешь. Нет, она спрашивает, а ты в воскресенье Лазаря веруешь? Конкретное чудо. И он говорит, я верую. И мы понимаем в романе, что все, этого парня можно спасти. Он будет спасен. Если бы он сказал нет, все, конец, погиб. Понимаете, да? Вот что такое вера.

Я питаю такую грустную нежность ко всему религиозному. И некоторую белую зависть питаю, конечно. Это преображает жизнь совершенно. Но при этом я не совсем этому чужд, никто этому не чужд. Потому что мы все дети христианской культуры. Верующие и неверующие. Мы даже сами этого не сознаем. Мы живем этими идеями. А когда они умрут, эти идеи, человечеству придется несладко. И они превращаются, эти идеи, они адаптируются, они по-другому формулируются, они становятся светскими, из них уходит мистическая составляющая. Но они все равно те идеи, понимаете? Так что они носят отпечаток этого света.

Так вот, вернемся к царям. Они свои короны даже не снимали, но один из них пошел другим путем, такое бесконечное смирение. Важно, что те два не прозрели, потому большинство не прозревших. Меньшинство останется с полнотой смысла. И так же вокруг, на самом деле.

У нас в городе всегда есть несколько праведников. Есть они. Не всякий даже встречал их, но мы точно знаем, что есть. Люди, которые готовы жить не для себя, совсем не для себя, смысл которых в других, которые обладают бесконечностью любви. Такие люди есть, конечно, они становятся легендами. И как бы эстафета передается вот от этих немногих.

Опять вол и осел. Кто пошел дальше? Осел. А какой он? Что мы можем сказать? Чудо произошло, но оно его систему координат не изменило. Он все на ослиное перекладывает. Он даже говорит, раз чудо, раз все возможно, раз это чудо произошло, а давайте горы все сравняем и устроим равнины для ослов, понимаете, чтобы ему удобнее пастись. И давайте на нас не будут ездить теперь, да? Что это такое? Это наше эгоистическое человеческое слишком... В каждом из нас это есть. Ах, чудо! А что мне? Дайте мне что-нибудь с этого чуда, я что буду иметь?

И он хвалится, он тут же принимает на себя роль лидера. Посторонитесь, да, я здесь вообще-то приближенный. Вот это вся система. Это я на себе младенца вез, понимаете? Я на себе. Это я, я. Он все время якает. Осел ведет себя как человек.

Он побеждает, в этой истории побеждает осёл. Он дальше будет жить и пойдёт дальше он. А младенец пойдет на крестную муку, это уже ощущается, грустная атмосфера, когда он обречен на страшные страдания.

Осел он торжественный, он восторженный. Я нес Деву на себе и дальше понесу. Но он очень хороший, тоже трогательный, правда? Осёл.

И тут приходит вопрос: почему вол умер? Почему так грустно всё, да? Почему он должен был перестать есть? Что это такое? Что за извращение такое? Значит, первое скажу сразу: ведь вол не человек.

Подумайте о том, как смиренно умирают животные. Очень трогательно и очень поучительно. Он стоит безмолвный, не жалуется, не качает права, не тянет одеяло на себя, не умеет, животные не умеют этого. Они по-другому устроены. Почему? Потому что они вписаны в план мироздания. Человек, чем отличается от животных? Что он выбивается из плана мироздания. Какое-то исключение, хорошее или плохое, но исключение. А животные нет, они в плане мироздания. Положено умирать, они умирают. Понимаете?

И волу сообщена полнота смысла. То есть эта формула смирения будет более полной, если это в животном. Здесь животное идеальная антенна этого абсолютного смысла. Он полностью принимает смысл в себя. И он не может уже жить как раньше.

Мы живем только частично смыслом, мы не можем иначе. А он принял все полностью в себя. Конечно, зачем ему теперь есть?

Да как же я могу дышать этим воздухом? Как же я могу пить эту воду? А вдруг я кого-то задавлю? Кого-то пораню? Вот это бесконечное самоумаление. Почему самоумаление? Да потому что я не могу себя больше миру противопоставить. Вот почему. Мы живем с чем? Вот я, вот мир. Я могу с миром договориться, но меня тоже не трожьте, пожалуйста. Это я. Про меня не забудьте.

Вы тут все разделили, мандарины все съели, а как же я? Это борьба за место под солнцем, за свой кусок. Но не борьба стадная или стайная, как у животных, а борьба индивидов уже, у которых идея "я" есть, понимаете?

Но зачем это, когда весь мир объединён одним, когда вол растворился в мире? Он антенна. Он понял, все, пришло оно. И не стало его лично, не стало. Он умер сразу. Потому что он растворился в этом мире. Ему стало стыдно за все проявления самости. Моя шкура, она же мешает. Она такая некрасивая, она портит вид. Как бы убраться с этой картины? У меня проплешина есть. Портит вид, понимаете? Так же все красиво. Он бесконечно отдался другому. Растворился в другом. Залюбовался. Он не может никак налюбоваться. Все прекрасно, кроме него самого. Он ощущает свою неполноценность. Ведь это правда. Если ты чувствуешь свое Я, и чувствуешь смысл абсолютного мироздания, конечно, ты будешь испытывать стыд за то, что ты несовершенен.

То есть понятно, что психология, например, нас учит, в общем, преодолевать полностью неполноценность, любоваться собой, любить себя. Ну разные есть школы. Здесь, в гештальте, по-другому.

А есть такая психология, она инстинктом самосохранения продиктована. То есть борьбой, собственно. Ну, сейчас ты себя будешь ругать, так тебя и не полюбят, не заметят, тебя обойдут, тебе пирога не дадут. Так ты должна полюбить себя, ты должна презентовать себя, ты должна научиться входить так, чтобы тебя оценили. Это другая практика, не духовная.

На самом деле, здесь представлено два искусства, если хотите. Искусство жить - это осёл, конечно. Он для жизни приспособлен прекрасно. Недаром ему доверено такое дело, как везти младенца. И Иосиф, и Мария, они изумительно показаны, это отдельные персонажи, они показаны и в полноте духовного, и в полноте житейского. Они чудесно гармонически это соединяют. И Вол удивляется, как прекрасно получается искривить прямое и спрямить кривое. То есть ему дано менять, Иосифу дано менять сущности. И это великое человеческое качество, и оно здесь тоже в полноте представлено. Это же не зло, это хорошо, что можно скривить прямое и спрямить кривое. Они даны в полноте житейского, они и смысл весь абсолютный приняли, и жить дальше будут. А осёл - это житейское начало. И он прекрасно для него устроен. Он весь создан для того, чтобы жить жизнью. Он крепок, у него всегда хорошее настроение, он всегда доволен. А если недоволен, то его недовольство носит бурный, очень полезный характер. То есть он разрядился эмоционально и дальше живёт себе спокойно.

А Вол учится умирать, а не жить. Он для жизни уже все, он не готов. И все прекрасно понимают. Да, они его жалеют, но некогда на самом деле. Дела надо делать, понимаете? И он тоже не хочет, чтобы его жалели, не хочет никому мешать.

Умирать. А это тоже ведь искусство. Вот в чем дело. Потому что ты прекрасно живешь, ты, значит, вечно бодрый, ты встаешь, побежал, отлично. А потом раз, и... Не бежится. Раз - и то отказало, раз - и это.

И вот там интересный тоже момент, что ложь, святая ложь, что они обманули, что они останутся. Он их обманул тоже. Это прекрасный момент. И это деликатность. Они деликатны перед ним, они все понимают. Тебя не забыли, о тебе думают, с тобой не жестоки. И он тоже к ним, он тоже отвечает им святой ложью. Потому что система жестов никогда не совпадает с системой мыслей. Не должна совпадать. Никогда не надо говорить то, что думаешь.

Участники: смех.

МИ: Вы что за мной записываете?

Участник: Конечно, потом издадим книгу "100 советов от Михаила Игоревича". Совет пятнадцатый: "Никогда не надо говорить то, что думаешь."

МИ: Мои советы чем хороши? Я не от себя же это говорю. А я транслирую чужую мудрость. В этом рассказе нет ни одного объяснения откровенного. Никто не говорит, ой, как я тебя люблю, ты мой хороший. Но все прекрасно понимают. Мария и Иосиф прекрасно все понимают. Но они говорят очень коротко и лаконично. Они разбираются с этим просто. Всего не скажешь. Поэтому святая ложь. На самом деле это выражение любви. Они понимают, что он понимает, что он умрет. И он понимает, что они понимают… Это особый разговор, редкий. Это же, понимаете, когда камни понимают и вода понимает. Такой мир, понимаете? Вот он несколько дней таким был в этом рассказе. А потом он перестал таким быть.

Участник: Вы обещали сказать, как надо умирать. Я долго ждала.

Другой участник: Сто советов от Михаила Игоревича. Совет шестнадцатый.

МИ: Я скажу, как надо умирать, но я первый сам же этого не исполню. Невозможно исполнить простому человеку эту рекомендацию. Так что умирать будем глупо, по-дурацки. Умирать мы не умеем и вряд ли научимся. Так что рекомендации здесь не работают. А мы говорим о том, что вол учится и учит умирать. И мы говорим о предельных вещах, о том, что он как святой. Вот святые умеют умирать. Молча, тихо. Молча, тихо - это следствие. Главное - это такая полнота счастья, Счастье, что в общем жить или не жить, это уже не важно. А лучше не жить даже, потому чтобы не испортить вот это вот. То есть это какая-то полнота счастья, когда тебя уже нет просто. Учиться умирать это сливаться с миром.

Лучше не жить, чтобы не испортить. Он не то, что не верит в себя в таком обычном понимании нашем житейском, нет. А он просто понимает свое несовершенство. Тварное несовершенство. Конечно, он познал, это в него спустилось. Он обладает этим талантом. За ним не угнаться, ослу и нам всем. Но важно, что он учится умирать. Это возлюбить мир.

Возлюби мир, бесконечно возлюби мир и растворись в нём, прими его. Потому что если ты замыкаешься на себе, то умирать страшно тяжело. Как же я единственный в этом мире? Меня у меня отнимают. Никто тебя у тебя не отнимает. Мы же так ведем себя, как будто нас отнимают у нас. Мою жизнь у меня отнимают. Это абсурдно. Это наши абсурдные конвульсии. А тут - растворись ты в мире. Уйди, как уходит ветер, растворясь в общем, в целом.

Что такое умирать? Это растворяться в общем, в целом. Это терять оболочку своего я.

И грустить совершенно не о чем.

Участник: Вы так говорите?

МИ: Но это не мой смысл. Это чужой, но он существует. Понимаете, филолог, как и психотерапевт, живет в понимании чужих смыслов, а не только своего. И все мы должны... Вот как раз - сто советов от Михаила Игоревича. Мы должны учиться принимать чужие смыслы, а не только свои. Потому что ты не один на свете, есть еще много-много всего разного. Чем больше смыслов, ты поймешь, вместишь в горизонт своего существования, тем лучше, тем богаче ты станешь.

И вот приближаться к этому отношению к жизни, конечно, можно. Это практика. И еще один урок. Литература учит, во многом учит, все время будить сознание. Потому что наше сознание засыпает, оно впадает в автоматизм. Что делает литература? В этом рассказе нас переносят в первые часы абсолютного смысла. А потом остается пыльца, остаются остаточные волны. И остается Рождество, когда мы возвращаемся в эту систему координат, мы можем это прочувствовать. Посмотреть на все происходящее как на чудо. Жизнь - это система чудес, и мы должны учиться это понимать. Мы должны развивать в себе способность видеть чудеса в обычных вещах. Это помогает нам осознать, что жизнь полна удивительных моментов. Мы должны стремиться к этому восприятию.

Разбор Свердлова М.И. в Литклубе Центра психологии "Youcanlive" в 2015 году.
Иллюстрация Игоря Олейникова