Приветствую вас, друзья! Мы начинаем наш разбор.
Андрей Синявский - филолог, писатель, политзаключенный, эмигрант, редактор главного журнала «Синтаксис». Абрам Терц — это его псевдоним, настоящее имя Андрей Донатович Синявский. Самая знаменитая вещь его — это «Прогулки с Пушкиным».
Сегодня мы попробуем разобраться как-то в рассказе “Пхенц”. Давайте попробуем пройти три круга смысла. Давайте даже назовем их, чтобы прям модель была.
Первое – это круг «остранения», термин Шкловского. «Остранение» – это прием, который делает привычное странным, чтобы оживить его таким образом. Привычное становится мертвым, неощутимым, автоматизируется как говорил Шкловский. Конечно, Синявский прекрасно знал эту теорию как филолог. Теория, которую изложил Шкловский впервые в своем труде четырнадцатого года “Воскрешение слова”.
Чтобы сделать вещи ощутимыми, надо что сделать? Остранить, показать их странными. И вот здесь тоже мы имеем дело с остранением, это первый круг.
Второй круг – это отчуждение. Если первый – это взгляд на человеческие привычные вещи с позиции иного, неожиданного: неожиданный взгляд, смещающий, оживляющий вещи, то второе, мы воспринимаем нашего инопланетянина не как инопланетянина, а как некую параболу человека, и он показан, человек показан в его предельном состоянии, человек человеку чужой. На самом деле такая же пропасть существует между людьми. Люди также не понимают друг друга и также тяжело проходит между ними коммуникация.
Недаром сегодня всплыл Кафка с его жуком. Человек человеку жук, человек человеку кактус. Одним словом, это ситуация иного в человеческом сообществе.
И каждый из нас может превратиться в иного, в эту ситуацию попасть. Некий капкан иного. Это отчуждение.
Но есть и третий круг. Это расширение, тоже прозвучало сегодня, это расширение сознания. Если первое вызывает смех, прежде всего, а второе как бы ввергает в некий ступор, может быть, здесь возникает что-то вроде некоего метафизического отчаяния, то третье снова на новом уровне дает положительные эмоции, потому что открывается какая-то новая вселенная. Собственно говоря, главное, зачем и куда это ведет, сразу скажу, открою первые карты, ну, конечно, это идет во вселенную этого персонажа. Мы про нее ничего не знаем. Это сознательно сделано автором.
Это тайна. Но вот эту тайну мы угадываем все-таки.
И вот угадать тайну, это значит расширить сознание. Итак, остранение, отчуждение, расширение сознания. Три круга.
Давайте пройдем круг остранения сначала.
Посмотрим, как увидены наши привычные отправления. Прежде всего надо сказать, что все человеческое видится герою чудовищным. Первый ряд, привычный, бытовой, физиологический, все это чудовищно.
Там, забавная вещь, что он сначала говорит о цыплятах нерожденных, которых употребляют в пищу, а затем говорит о муке. И он о муке говорит более сочувственно, чем о цыплятах, потому что ему ближе мука, растение. Растительный мир ему ближе. Но потом он выбирает третье.
Он сравнивает участь мучеников человеческой цивилизации, Яна Гуса, Иисуса Христа, он сравнивает с рыбой. То есть их ситуация гораздо лучше, говорит он, они, по крайней мере, знают за что. У них какой-то смысл в этом мире.
А бедная рыба, которую тащат на крючке. И вот здесь главное - этот взгляд со стороны прежде всего приравнивает явление. Человек совершенно не выглядит царем вселенной, а выглядит он вообще недоразумением, неким выпадением, некой загадкой природы.
Что это такое? Что особенно здесь подвергается состранению? Это, первое, мир гигиены. Мы понимаем, что представление о верхе и низе, ноги и губы, это очень на самом деле остроумно, потому что действительно это миф. Понимаете, когда пишут на простынях “ноги”.
Он прекрасно понимает, что никакого буквально гигиенического смысла нет в этом. Для здоровья это ничего не значит. Но это имеет какое-то символическое значение. И он думает, что ноги – это профанное место, а губы – сакральное, потому что губы ближе к небу, а ноги ближе к земле. Вот такой остраняющий взгляд на обыкновение в прачечных писать слово «ноги».
Что касается эмпатии и понимания другого, и контакта, у него, в общем, все очень неплохо с этим. Он очень хорошо понимает горбуна, как горбуна, например. Он вполне готов влезть в его шкуру. И он просто надеется, что горбун свой вообще.
Но по-человечески он его тоже понимает. Он каждую фразу оценивает с точки зрения гордости, игры. Он просто чудесно читает горбуна. Он замечательно оценивает женскую психологию.
Там гениальная из фраз о том, что влюбленный подобен главному бухгалтеру. Это очень смешно и очень точно. Тот, кто открылся и тот, кто несчастен в любви, начинает командовать.
То есть он наблюдает, он 30 лет наблюдает за человечеством, он смотрит, он изучает. И мы догадываемся, что он изучает нас как высший разум изучает низший. И есть ли разница для него между рыбой и человеком в уровне развития? Нет.
Рыба гораздо более гармоническое существо. И понятно, что растения вообще это лучшие друзья его на самом деле. Он с ними пребывает в некотором контакте. Он с ними дружит. Или даже больше, у него родственные отношения возникают с ними.
Он понимает и других тварей, так же как и людей. Но эти твари они для него логичнее, они лучше вписаны, они как-то выше стоят на лестнице естества, чем вот эти - люди.
Ну и, конечно, проблемы пола. Это просто изумительно. Это очень смешно. И тем смешнее, что Вероника ему открывает это.
Она ему говорит мол, я сейчас такое тебе открою. Такое. То есть ты горбун. Тебе это не дано, а я тебе вот это покажу, такое сокровище.
Он в ужасе смотрит и не может оторваться, потому что он все-таки ученый. И он наконец увидел это.
Я тоже думаю, откуда они там взялись. Он сказал, что похоже на деда с бородой и зубами.
Дальше еда, и понятно, уже в плане еды мы видим, что он более совершенный. Потому что, с одной стороны, для нас это низшая форма, когда поливать надо, а для него высшая. Это так гармонично, так естественно питаться водой.
Заметьте, что никого не надо убивать. Это важно. И он, забегая вперед к третьему уровню, помните Вероника, ему говорит о человечности…
Человечность, казалось бы это то, что свойственно именно человеку. И здесь тоже дано остранение этого слова.
На самом деле он не человек, в нем нет человечности, но он гораздо менее агрессивен, понимаете. Пребывает в гораздо большей степени любви и понимания, чем люди, которых мы здесь видим.
Ну и, конечно, это не только взгляд на человека, но и на наш коммунальный быт. Вечная война. И там даже интересно, только угадано было в коммуналке, что для него, для этого соседа по коммуналке, ванны это ресурс какой-то, что ему это нужно. И все. Они готовы лишить себя воды. Только бы лишить его воды. Эта коммуналка дана как модель социума, это вечная война.
И вечная вражда – это невозможность, неумение договориться, это невозможность принять иное, никогда вообще ни в чем. Заметим, что человечеству он решительно не доверяет. Он вообще думает, что нельзя договориться с людьми, объяснить им что-то. Потому что они совершенно не восприимчивы к чему-то новому, другому, иному.
К тому, что они догматически признали нормой. Это первый круг.
Второй. Отчуждение. Ну вот мы уже начали говорить о том, что мы представим себе параболу человека. Каждый может ощутить себя кактусом в какой-то момент, горбуном, изгоем, не тем. Потенциально – это участь каждого.
Может да, может нет. Что-то сместится, выйдет из пазов, и ты почувствуешь, что ты чужой в этом мире. И тогда ты пройдешь весь этот круг, который проходит он. Для него все мучительно на самом деле.
У него нет опоры в этом мире. А не так ли везде? Опять вернемся к тому, какие персонажи здесь даны. Почему он не может найти себе друга среди людей? Не потому, что он другой породы.
Он уже научился играть по правилам. Он может общаться и так далее. У него есть все навыки. Просто на людей вообще нельзя положиться.
Ну нельзя, потому что, смотрите, все исходят из того, что человек человеку волк. Все время идет война. Ну, по-всякому. Вот эта женщина в коммуналке и ее сынок, они оба за своего горбуна воюют. Они вот так цепляются за него, готовы к боевым действиям. Это такая агрессивная среда.
Машинистки сумасшедшие. То есть он даже не описывает этот вот мир, где он счетовод. Он даже не описывает его, это что-то страшное.
Потом эта Кострицкая. Потом вспомним прачечную, где все-таки сотрудник, эта тетка наорала на горбуна. И этот горбун тоже поскандалил. Его сын начал махать своей саблей. То есть тут везде, везде, ситуация войны и отчуждения чувствуется.
И теперь очень важный момент по поводу того, чего наш герой боится больше всего. Он боится объектности. Что его сделают объектом. Как только он сделает каминг-аут.
И это, кстати, у любого, у кого есть какой-нибудь скелет в шкафу, он делает каминг-аут. Все, он объект. Его в кунсткамеру, в спирт, и показывают другим. Для героя это ужасно.
Это так отвратительно ему, понимаете? Потому что это виды объектности. Вспомним сцену с Вероникой. Почему появляется ассоциация с зубами? Потому что она его подстерегает. Это капкан, понимаете? Она хочет этим местом поймать его. Вот.
Она превратила себя в капкан, в объект. Поэтому он истину некую увидел, остранённую. Там бы, может быть, в этом заповедном месте зубы бы не появились, если бы она не делала вот так. Если бы она не ловила его. Ведь она снова начинает его ловить. Она начинает его снова в рот вливать ему. Она снова на контакт идёт.
Помните он вспоминает строки Лермонтова? Как ангел прекрасна. Как демон коварна и зла.
Видите, он даже готов допустить, что она как ангел прекрасна. Но она не оставляет ему шанса. То есть он готов понять это как некоторое их представление о прекрасном.
Но он видит, что за этим скрывается. Агрессия на самом деле. И вот отчуждение всюду. И, заметьте, сцена с горбуном, почему наш герой его понимает? Потому что он прошел школу отчуждения.
В общем мир – это мир отчуждения, где люди пребывают в состоянии войны, где люди объективируют друга. В сцене с горбуном тут же появляются любопытные головы, почему они высовывают эти головы? Они тут же готовы объективировать. Они превращают сразу все в некое чужое, которое мы наблюдаем. Для чего? Ну, для самоутверждения, естественно. Он горбат, а мы нет. Он вот такой, а мы-то нет.
Ой, посмотри, какое чудище в этой колбочке со спиртом. Ой, посмотри. Это свойство человеческого общества. Это второй круг.
А вот третий. Мы должны угадать, что стоит за словом «пхенц».
Это волшебное слово. Он не берется в аргумент. Он вообще не хочет даже в этом своем человеческом дневнике об этом писать. И там соль в том, что он очеловечился во многом. Он наполовину очеловечился.
Он на самом деле фильтр. Что это значит? Он что-то принимает и что-то отторгает. Он, на самом деле, не то чтобы полностью не принимает человечество, нет, это не так. Но он как будто истинные ценности вытаскивает. Он фильтрует, это некий экзистенциальный фильтр на самом деле. Потому что, помните, он говорит: "Мама, мама!". Но этот крик может быть прямой аллюзией к запискам сумасшедшего Гоголя, когда в конце к матери взывает герой, когда его в сумасшедший дом влекут, вот это отчуждение и объектность.
Наш герой тоже боится, не дай мне Бог, сойти с ума, потому что смотреть придут, понимаете. Начнут пальцем тыкать, чего он не хочет даже после смерти своей. Почему? Потому что он ответственный перед своей цивилизацией, перед своей природой, чтобы не унизить ее, не дать на поругание человечеству. И он вот это все отторгает.
Но “мама, мама”, он принимает. Вот эмпатию он принимает, и, в общем, он ей совершенно овладел. И владеет ей лучше, чем люди.
На языке эмпатии он начинает разговаривать лучше, чем сами люди. Веронику он понимает, горбуна он понимает. Какие-то интересные связи между женской природой и главным бухгалтером он понимает. И так далее.
Он эмпат, оказывается, он берет и он в этом плане очеловечивается. Не объектное, а действительно познавательный код он берет.
Ему интересно познание. Он в своем познании удивляется, он отстраняется, но он задумчивый, он пытливый, он изучает. Он изучает, но изучает мягко, не так агрессивно, не так объектно, как это делают в человечестве. Он фильтрует, он берет, понимаете, что-то. Но больше того, он являет собой другой вид сознания, нечеловеческий. Для человечества это горизонт некоторый.
Смотрите, как он живет, чем. В одной эмпатии. Первое, когда он наконец раздевается. Вот эта тайна его открывается. У него глаза везде. Можно сказать, что он любуется собой? Нет. Он любуется не собой, а своим видом. Он единственный представитель.
У него нет других прекрасных представителей своего вида. И несмотря на то, что он подорванный, уже калека, У него объемное зрение, он вынужден смотреть как люди, потому что он закован в кокон, но когда он освобождается, он может посмотреть с одной точки зрения, с другой. Мы видим по его поведению, по его адаптации, Потому что человек не смог бы так адаптироваться. Он смог адаптироваться феноменально. И профессия у него, и пенсия, понимаете? И в коммуналке он живет. И он сценарии разыгрывает, историю изучил, да? Почему? Это гениальность в нем.
Почему? Потому что у него везде глаза. Потому что он видит широко, он видит в объеме, он видит многостороннее. Это особый тип зрения, тот, к которому человек только стремится. И они названы, эти люди, которые видели больше.
Он называет их. А расширение сознания - это гений человечества. Это Галилео Галилеи, это Ян Гус - знаменитый гуманист.
Где еще он открывается? Он открывается в своей мечте о том, как он окажется наконец в том месте диком. В месте Тунгусского метеорита, условно говоря. И что мы там увидим? Это опять мечта человека о единении с космосом. На самом деле он вынужден быть здесь.
Потому что он теплолюбивый. Но так ему там хорошо. Почему? Потому что у него есть чувство, космическое чувство, чувство пространства, чувство Вселенной. Он вообще, смотрите, когда он описывает свою жизнь, мы понимаем, что у него нет этого проклятия, проклятия Эго.
И к смерти у него другое отношение, и ко всему. У него нет проклятия Эго, он лишён его. Он расширен, он часть Вселенной. Он как бы орган Вселенной.
И там в дикой природе он не чужой, там нет отчуждения. Он там на месте, ему там хорошо. Вместе с деревьями, вместе с этим лесом, этим миром. Для него лес - это пуповина, связывающая Землю с неким космосом, с чем-то большим и целым, с абсолютным смыслом каким-то.
Понимаете, он сама природа, он и есть мыслящая природа. На самом деле это мечта романтиков. Но у него это не единение с природой, а он сам природа, только вот замученная, закованная, мимикрировавшая. Он синтез, синтез растительной органики с всеобъемлющим разумом.
Он венец творения, на самом деле. Он совершенство. И вот нам оставлена тайна, что такое пхенц? Вопрос никто не задал, что это такое вообще?
Пхенц - это любовь.
Не любовь как выбор, как предпочтение, а любовь как способ существования в пространстве.
Он очеловечил пхенц, то есть он перевел его на человеческий язык. И тот лес, деревья к которым он поедет, он же будет их любить. Все пространство вокруг себя он будет любить. И вода это символично, это символ. Некая материя, стихия, первостихия какая-то, потому что всё из воды, всё состоит из воды. Вода - это связующий элемент, связующее начало. Вода - это среда, как любовь.
Соответственно, он абсолютно экологичен в нашем современном понимании, только это какая-то космическая экология. И заметим, как он попал на землю. Они не изучать другие планеты едут, не захватывать. Он ехал на курорт. Это абсолютно мирное путешествие. Ну а почему мирное? Потому что в любви, в любви. И вот эти остатки, осколки этой любви в абсолютно чуждом мире мы постоянно видим, встречаем их.
Ну и, соответственно, себя, да, он любит себя, но не как себя, а как часть вселенной. Он вселенную в себе любит, когда любуется своими этими отростками, смотрит на себя, поднимает, смотрит на себя.
Но заметим, что он уязвим. Потому что все вот это прекрасное, что есть, это же все как бы хрупкое, это все потенциально может быть принесено в жертву. Поэтому он не дает себя увидеть.
Он забивает окно, он запирает на ключ. Он все делает, чтобы его никак не застали, не открыли, ни в коем случае. Вопрос о том, что инопланетянам нельзя проявляться, потому что здесь нельзя, потому что с людьми нельзя.
Только не надо никаких каминг-аутов, не рассказывай откровенно людям о себе. Не надо. Пусть твои скелеты в шкафу останутся там. Люди никогда не поймут.
Он знает уже, что они его не полюбят, не поймут, они ничего не поймут, вот в чем дело. Он с ними говорит как с непонимающими. Он же обращается к горбуну как к тому, кто поймет, потому что наш, но объяснять Веронике, что я вообще-то кактус, прости. Это невозможно.
И все-таки то, что он, кактус, оставляет Веронике, это очень характерно. Да, Вероника подорванная, человечество подорвано - это его диагноз, но любовь – это естественное состояние человека, понимаете? Неизменённое, естественное. Вот Пхенц что значит. И он как бы приглашает человека к расширению сознания, увидеть по-другому все, среду увидеть по-другому. Понимаете? Среду.
Вот такая штука. Вот мы с вами совершили эти круги.
Андрей Синявский - филолог, писатель, политзаключенный, эмигрант, редактор главного журнала «Синтаксис». Абрам Терц — это его псевдоним, настоящее имя Андрей Донатович Синявский. Самая знаменитая вещь его — это «Прогулки с Пушкиным».
Сегодня мы попробуем разобраться как-то в рассказе “Пхенц”. Давайте попробуем пройти три круга смысла. Давайте даже назовем их, чтобы прям модель была.
Первое – это круг «остранения», термин Шкловского. «Остранение» – это прием, который делает привычное странным, чтобы оживить его таким образом. Привычное становится мертвым, неощутимым, автоматизируется как говорил Шкловский. Конечно, Синявский прекрасно знал эту теорию как филолог. Теория, которую изложил Шкловский впервые в своем труде четырнадцатого года “Воскрешение слова”.
Чтобы сделать вещи ощутимыми, надо что сделать? Остранить, показать их странными. И вот здесь тоже мы имеем дело с остранением, это первый круг.
Второй круг – это отчуждение. Если первый – это взгляд на человеческие привычные вещи с позиции иного, неожиданного: неожиданный взгляд, смещающий, оживляющий вещи, то второе, мы воспринимаем нашего инопланетянина не как инопланетянина, а как некую параболу человека, и он показан, человек показан в его предельном состоянии, человек человеку чужой. На самом деле такая же пропасть существует между людьми. Люди также не понимают друг друга и также тяжело проходит между ними коммуникация.
Недаром сегодня всплыл Кафка с его жуком. Человек человеку жук, человек человеку кактус. Одним словом, это ситуация иного в человеческом сообществе.
И каждый из нас может превратиться в иного, в эту ситуацию попасть. Некий капкан иного. Это отчуждение.
Но есть и третий круг. Это расширение, тоже прозвучало сегодня, это расширение сознания. Если первое вызывает смех, прежде всего, а второе как бы ввергает в некий ступор, может быть, здесь возникает что-то вроде некоего метафизического отчаяния, то третье снова на новом уровне дает положительные эмоции, потому что открывается какая-то новая вселенная. Собственно говоря, главное, зачем и куда это ведет, сразу скажу, открою первые карты, ну, конечно, это идет во вселенную этого персонажа. Мы про нее ничего не знаем. Это сознательно сделано автором.
Это тайна. Но вот эту тайну мы угадываем все-таки.
И вот угадать тайну, это значит расширить сознание. Итак, остранение, отчуждение, расширение сознания. Три круга.
Давайте пройдем круг остранения сначала.
Посмотрим, как увидены наши привычные отправления. Прежде всего надо сказать, что все человеческое видится герою чудовищным. Первый ряд, привычный, бытовой, физиологический, все это чудовищно.
Там, забавная вещь, что он сначала говорит о цыплятах нерожденных, которых употребляют в пищу, а затем говорит о муке. И он о муке говорит более сочувственно, чем о цыплятах, потому что ему ближе мука, растение. Растительный мир ему ближе. Но потом он выбирает третье.
Он сравнивает участь мучеников человеческой цивилизации, Яна Гуса, Иисуса Христа, он сравнивает с рыбой. То есть их ситуация гораздо лучше, говорит он, они, по крайней мере, знают за что. У них какой-то смысл в этом мире.
А бедная рыба, которую тащат на крючке. И вот здесь главное - этот взгляд со стороны прежде всего приравнивает явление. Человек совершенно не выглядит царем вселенной, а выглядит он вообще недоразумением, неким выпадением, некой загадкой природы.
Что это такое? Что особенно здесь подвергается состранению? Это, первое, мир гигиены. Мы понимаем, что представление о верхе и низе, ноги и губы, это очень на самом деле остроумно, потому что действительно это миф. Понимаете, когда пишут на простынях “ноги”.
Он прекрасно понимает, что никакого буквально гигиенического смысла нет в этом. Для здоровья это ничего не значит. Но это имеет какое-то символическое значение. И он думает, что ноги – это профанное место, а губы – сакральное, потому что губы ближе к небу, а ноги ближе к земле. Вот такой остраняющий взгляд на обыкновение в прачечных писать слово «ноги».
Что касается эмпатии и понимания другого, и контакта, у него, в общем, все очень неплохо с этим. Он очень хорошо понимает горбуна, как горбуна, например. Он вполне готов влезть в его шкуру. И он просто надеется, что горбун свой вообще.
Но по-человечески он его тоже понимает. Он каждую фразу оценивает с точки зрения гордости, игры. Он просто чудесно читает горбуна. Он замечательно оценивает женскую психологию.
Там гениальная из фраз о том, что влюбленный подобен главному бухгалтеру. Это очень смешно и очень точно. Тот, кто открылся и тот, кто несчастен в любви, начинает командовать.
То есть он наблюдает, он 30 лет наблюдает за человечеством, он смотрит, он изучает. И мы догадываемся, что он изучает нас как высший разум изучает низший. И есть ли разница для него между рыбой и человеком в уровне развития? Нет.
Рыба гораздо более гармоническое существо. И понятно, что растения вообще это лучшие друзья его на самом деле. Он с ними пребывает в некотором контакте. Он с ними дружит. Или даже больше, у него родственные отношения возникают с ними.
Он понимает и других тварей, так же как и людей. Но эти твари они для него логичнее, они лучше вписаны, они как-то выше стоят на лестнице естества, чем вот эти - люди.
Ну и, конечно, проблемы пола. Это просто изумительно. Это очень смешно. И тем смешнее, что Вероника ему открывает это.
Она ему говорит мол, я сейчас такое тебе открою. Такое. То есть ты горбун. Тебе это не дано, а я тебе вот это покажу, такое сокровище.
Он в ужасе смотрит и не может оторваться, потому что он все-таки ученый. И он наконец увидел это.
Я тоже думаю, откуда они там взялись. Он сказал, что похоже на деда с бородой и зубами.
Дальше еда, и понятно, уже в плане еды мы видим, что он более совершенный. Потому что, с одной стороны, для нас это низшая форма, когда поливать надо, а для него высшая. Это так гармонично, так естественно питаться водой.
Заметьте, что никого не надо убивать. Это важно. И он, забегая вперед к третьему уровню, помните Вероника, ему говорит о человечности…
Человечность, казалось бы это то, что свойственно именно человеку. И здесь тоже дано остранение этого слова.
На самом деле он не человек, в нем нет человечности, но он гораздо менее агрессивен, понимаете. Пребывает в гораздо большей степени любви и понимания, чем люди, которых мы здесь видим.
Ну и, конечно, это не только взгляд на человека, но и на наш коммунальный быт. Вечная война. И там даже интересно, только угадано было в коммуналке, что для него, для этого соседа по коммуналке, ванны это ресурс какой-то, что ему это нужно. И все. Они готовы лишить себя воды. Только бы лишить его воды. Эта коммуналка дана как модель социума, это вечная война.
И вечная вражда – это невозможность, неумение договориться, это невозможность принять иное, никогда вообще ни в чем. Заметим, что человечеству он решительно не доверяет. Он вообще думает, что нельзя договориться с людьми, объяснить им что-то. Потому что они совершенно не восприимчивы к чему-то новому, другому, иному.
К тому, что они догматически признали нормой. Это первый круг.
Второй. Отчуждение. Ну вот мы уже начали говорить о том, что мы представим себе параболу человека. Каждый может ощутить себя кактусом в какой-то момент, горбуном, изгоем, не тем. Потенциально – это участь каждого.
Может да, может нет. Что-то сместится, выйдет из пазов, и ты почувствуешь, что ты чужой в этом мире. И тогда ты пройдешь весь этот круг, который проходит он. Для него все мучительно на самом деле.
У него нет опоры в этом мире. А не так ли везде? Опять вернемся к тому, какие персонажи здесь даны. Почему он не может найти себе друга среди людей? Не потому, что он другой породы.
Он уже научился играть по правилам. Он может общаться и так далее. У него есть все навыки. Просто на людей вообще нельзя положиться.
Ну нельзя, потому что, смотрите, все исходят из того, что человек человеку волк. Все время идет война. Ну, по-всякому. Вот эта женщина в коммуналке и ее сынок, они оба за своего горбуна воюют. Они вот так цепляются за него, готовы к боевым действиям. Это такая агрессивная среда.
Машинистки сумасшедшие. То есть он даже не описывает этот вот мир, где он счетовод. Он даже не описывает его, это что-то страшное.
Потом эта Кострицкая. Потом вспомним прачечную, где все-таки сотрудник, эта тетка наорала на горбуна. И этот горбун тоже поскандалил. Его сын начал махать своей саблей. То есть тут везде, везде, ситуация войны и отчуждения чувствуется.
И теперь очень важный момент по поводу того, чего наш герой боится больше всего. Он боится объектности. Что его сделают объектом. Как только он сделает каминг-аут.
И это, кстати, у любого, у кого есть какой-нибудь скелет в шкафу, он делает каминг-аут. Все, он объект. Его в кунсткамеру, в спирт, и показывают другим. Для героя это ужасно.
Это так отвратительно ему, понимаете? Потому что это виды объектности. Вспомним сцену с Вероникой. Почему появляется ассоциация с зубами? Потому что она его подстерегает. Это капкан, понимаете? Она хочет этим местом поймать его. Вот.
Она превратила себя в капкан, в объект. Поэтому он истину некую увидел, остранённую. Там бы, может быть, в этом заповедном месте зубы бы не появились, если бы она не делала вот так. Если бы она не ловила его. Ведь она снова начинает его ловить. Она начинает его снова в рот вливать ему. Она снова на контакт идёт.
Помните он вспоминает строки Лермонтова? Как ангел прекрасна. Как демон коварна и зла.
Видите, он даже готов допустить, что она как ангел прекрасна. Но она не оставляет ему шанса. То есть он готов понять это как некоторое их представление о прекрасном.
Но он видит, что за этим скрывается. Агрессия на самом деле. И вот отчуждение всюду. И, заметьте, сцена с горбуном, почему наш герой его понимает? Потому что он прошел школу отчуждения.
В общем мир – это мир отчуждения, где люди пребывают в состоянии войны, где люди объективируют друга. В сцене с горбуном тут же появляются любопытные головы, почему они высовывают эти головы? Они тут же готовы объективировать. Они превращают сразу все в некое чужое, которое мы наблюдаем. Для чего? Ну, для самоутверждения, естественно. Он горбат, а мы нет. Он вот такой, а мы-то нет.
Ой, посмотри, какое чудище в этой колбочке со спиртом. Ой, посмотри. Это свойство человеческого общества. Это второй круг.
А вот третий. Мы должны угадать, что стоит за словом «пхенц».
Это волшебное слово. Он не берется в аргумент. Он вообще не хочет даже в этом своем человеческом дневнике об этом писать. И там соль в том, что он очеловечился во многом. Он наполовину очеловечился.
Он на самом деле фильтр. Что это значит? Он что-то принимает и что-то отторгает. Он, на самом деле, не то чтобы полностью не принимает человечество, нет, это не так. Но он как будто истинные ценности вытаскивает. Он фильтрует, это некий экзистенциальный фильтр на самом деле. Потому что, помните, он говорит: "Мама, мама!". Но этот крик может быть прямой аллюзией к запискам сумасшедшего Гоголя, когда в конце к матери взывает герой, когда его в сумасшедший дом влекут, вот это отчуждение и объектность.
Наш герой тоже боится, не дай мне Бог, сойти с ума, потому что смотреть придут, понимаете. Начнут пальцем тыкать, чего он не хочет даже после смерти своей. Почему? Потому что он ответственный перед своей цивилизацией, перед своей природой, чтобы не унизить ее, не дать на поругание человечеству. И он вот это все отторгает.
Но “мама, мама”, он принимает. Вот эмпатию он принимает, и, в общем, он ей совершенно овладел. И владеет ей лучше, чем люди.
На языке эмпатии он начинает разговаривать лучше, чем сами люди. Веронику он понимает, горбуна он понимает. Какие-то интересные связи между женской природой и главным бухгалтером он понимает. И так далее.
Он эмпат, оказывается, он берет и он в этом плане очеловечивается. Не объектное, а действительно познавательный код он берет.
Ему интересно познание. Он в своем познании удивляется, он отстраняется, но он задумчивый, он пытливый, он изучает. Он изучает, но изучает мягко, не так агрессивно, не так объектно, как это делают в человечестве. Он фильтрует, он берет, понимаете, что-то. Но больше того, он являет собой другой вид сознания, нечеловеческий. Для человечества это горизонт некоторый.
Смотрите, как он живет, чем. В одной эмпатии. Первое, когда он наконец раздевается. Вот эта тайна его открывается. У него глаза везде. Можно сказать, что он любуется собой? Нет. Он любуется не собой, а своим видом. Он единственный представитель.
У него нет других прекрасных представителей своего вида. И несмотря на то, что он подорванный, уже калека, У него объемное зрение, он вынужден смотреть как люди, потому что он закован в кокон, но когда он освобождается, он может посмотреть с одной точки зрения, с другой. Мы видим по его поведению, по его адаптации, Потому что человек не смог бы так адаптироваться. Он смог адаптироваться феноменально. И профессия у него, и пенсия, понимаете? И в коммуналке он живет. И он сценарии разыгрывает, историю изучил, да? Почему? Это гениальность в нем.
Почему? Потому что у него везде глаза. Потому что он видит широко, он видит в объеме, он видит многостороннее. Это особый тип зрения, тот, к которому человек только стремится. И они названы, эти люди, которые видели больше.
Он называет их. А расширение сознания - это гений человечества. Это Галилео Галилеи, это Ян Гус - знаменитый гуманист.
Где еще он открывается? Он открывается в своей мечте о том, как он окажется наконец в том месте диком. В месте Тунгусского метеорита, условно говоря. И что мы там увидим? Это опять мечта человека о единении с космосом. На самом деле он вынужден быть здесь.
Потому что он теплолюбивый. Но так ему там хорошо. Почему? Потому что у него есть чувство, космическое чувство, чувство пространства, чувство Вселенной. Он вообще, смотрите, когда он описывает свою жизнь, мы понимаем, что у него нет этого проклятия, проклятия Эго.
И к смерти у него другое отношение, и ко всему. У него нет проклятия Эго, он лишён его. Он расширен, он часть Вселенной. Он как бы орган Вселенной.
И там в дикой природе он не чужой, там нет отчуждения. Он там на месте, ему там хорошо. Вместе с деревьями, вместе с этим лесом, этим миром. Для него лес - это пуповина, связывающая Землю с неким космосом, с чем-то большим и целым, с абсолютным смыслом каким-то.
Понимаете, он сама природа, он и есть мыслящая природа. На самом деле это мечта романтиков. Но у него это не единение с природой, а он сам природа, только вот замученная, закованная, мимикрировавшая. Он синтез, синтез растительной органики с всеобъемлющим разумом.
Он венец творения, на самом деле. Он совершенство. И вот нам оставлена тайна, что такое пхенц? Вопрос никто не задал, что это такое вообще?
Пхенц - это любовь.
Не любовь как выбор, как предпочтение, а любовь как способ существования в пространстве.
Он очеловечил пхенц, то есть он перевел его на человеческий язык. И тот лес, деревья к которым он поедет, он же будет их любить. Все пространство вокруг себя он будет любить. И вода это символично, это символ. Некая материя, стихия, первостихия какая-то, потому что всё из воды, всё состоит из воды. Вода - это связующий элемент, связующее начало. Вода - это среда, как любовь.
Соответственно, он абсолютно экологичен в нашем современном понимании, только это какая-то космическая экология. И заметим, как он попал на землю. Они не изучать другие планеты едут, не захватывать. Он ехал на курорт. Это абсолютно мирное путешествие. Ну а почему мирное? Потому что в любви, в любви. И вот эти остатки, осколки этой любви в абсолютно чуждом мире мы постоянно видим, встречаем их.
Ну и, соответственно, себя, да, он любит себя, но не как себя, а как часть вселенной. Он вселенную в себе любит, когда любуется своими этими отростками, смотрит на себя, поднимает, смотрит на себя.
Но заметим, что он уязвим. Потому что все вот это прекрасное, что есть, это же все как бы хрупкое, это все потенциально может быть принесено в жертву. Поэтому он не дает себя увидеть.
Он забивает окно, он запирает на ключ. Он все делает, чтобы его никак не застали, не открыли, ни в коем случае. Вопрос о том, что инопланетянам нельзя проявляться, потому что здесь нельзя, потому что с людьми нельзя.
Только не надо никаких каминг-аутов, не рассказывай откровенно людям о себе. Не надо. Пусть твои скелеты в шкафу останутся там. Люди никогда не поймут.
Он знает уже, что они его не полюбят, не поймут, они ничего не поймут, вот в чем дело. Он с ними говорит как с непонимающими. Он же обращается к горбуну как к тому, кто поймет, потому что наш, но объяснять Веронике, что я вообще-то кактус, прости. Это невозможно.
И все-таки то, что он, кактус, оставляет Веронике, это очень характерно. Да, Вероника подорванная, человечество подорвано - это его диагноз, но любовь – это естественное состояние человека, понимаете? Неизменённое, естественное. Вот Пхенц что значит. И он как бы приглашает человека к расширению сознания, увидеть по-другому все, среду увидеть по-другому. Понимаете? Среду.
Вот такая штука. Вот мы с вами совершили эти круги.