Давайте вместе подумаем какой ключ можно подобрать к этому рассказу?
В данном случае, мы имеем дело с притчей, с аллегорией. Сама история двуплановая: есть история сарая и есть некая притча, притча о жизни. Я думаю, что эту двуплановость уловили все. Она прозрачна.
Здесь с самого начала перед нами возникает некая гротескность. Мы видим первый план, мы можем на него реагировать: возвращаться к вещам, чувствовать их живыми и т.д. Но все интенции ведут нас ко второму плану, к тому, чтобы понять, что же нам сказано этой притчей? Какова мораль? Какова суть истории? Вот этом рассказе дан очень четкий второй план.
Что прежде всего напоминает эта история?
Она намекает нам на свою родословную. И я думаю, что самые-самые ближайшие родственники этого рассказа, если они отыскиваются, то где? Я думаю, что у Андерсена - “Гадкий утенок”. Если вы помните эту сказку.
Она не то, чтобы в подтексте этого произведения, но аналогия напрашивается. Конечно, история парадигматична, и такие истории могут быть всюду, их много - просто это исток.
Участник: Гадкий утенок же был лебедем. Значит ли это, что сарай был на самом деле велосипедом? В этом плане он похож на гадкого утенка?
МИ: Вы спешите, мы еще дойдем до этого разговора. Но для начала сравним похожие моменты.
1) Там возникает преображение и здесь возникает преображение. Был сарай, стал некий движущийся волшебный объект.
2) Была избранность с самого начала. Сарай был не такой как другие, тут и цвет, и цифра римская. Все эти отличия видели: окружающие гаражи и сараи указывали, что он не такой, неправильный сарай. Как и гадкому утенку указывали на то, что он неправильный. Все его учили жить. И то же самое происходит здесь.
3) Но помимо непохожести на других в этих обоих произведениях героям нужно предпринимать усилия воли. Говорить себе: “Мой путь верный. Я должен поступить так, а не иначе.”
Вспомним, что гадкий утенок перемахнул через забор, не послушал тех, кто на птичьем дворе его притравливал, обесценивал, унижал. Он пошел своим путем, рискнул. Вот этот риск (ментальный риск) на разных этапах есть и у сарая. И он сгорел не стихийно — это был тоже выбор.
4) И, заметим, что гадкий утенок только тогда обнаружил, что он лебедь, когда решил приблизиться к лебединой стае - предполагая, что они его заклюют. То есть он идет на смерть от прекрасных птиц. То же самое здесь - некий риск, готовность сделать самоубийственный выбор.
То есть аналогия напрашивается.
Что нам нужно сделать?
Проследить путь, чтобы понять, что произошло с сараем. Каковы предпосылки, каковы перипетии, давайте разбираться, что здесь происходит.
“Вначале было слово” - откуда это? Это евангельское начало. Некая история историй. Дано такое начало как некий метафизический исток.
А как это дано здесь? Вначале было слово, и вот сарай стоит. Вы понимаете, да? Это некое несоответствие универсального космического плана и бытового плана, плана данности. То, что многие чувствительные натуры замечают и в своей жизни, они чувствуют этот другой план... И говорят: “Но я-то в своей жизни занимаюсь не этим...” Вот противоречие, с которого начинается рассказ.
Но еще я хочу сказать о Пелевине, чтобы было понятно. Он много лет занимался восточными практиками, идеями предсуществования, перерождения, переселения душ — это свойственно было его метафизическим исканиям. Не знаю, насколько серьезно это было, но всякие философские искания, даже если они несерьезные — это хороший литературный прием.
У Андерсена гадкий утенок превращается в лебедя, что в общем-то более-менее естественно, одна птичка превращается в другую. А здесь соотношение между планами гротескное, пропасть огромная. Да и пейзаж взят такой постсоветский, отвратительный...
У Клайва Льюиса - автора “Хроник Нарнии” есть хороший термин “тупик бытия”. Мир широк, в нем много возможностей, но есть и ловушки, тупики бытия. Вот Пелевин как раз очень любит внедряться в эти тупики бытия, показывать их и размыкать эти мнимые границы. Он хочет сказать, что первый план нашей жизни чудовищно сер. А второй план нашей жизни удивителен. И вот этот резкий контраст между метафизическим планом и планом бытовым, этот контраст может быть даже комический - это особенная фишка Пелевина.
Пелевин вообще писатель фишки, он все время находит какое-то неожиданное искривление, контакт разных планов, чтобы удивить и захватить читателей. Он на этом собаку съел.
А теперь давайте разберемся с этапами:
Первый этап какой? Неосознанный.
Скажите, что отличает самоощущение сарая на первом этапе? До того как его определили? Какая у него есть черта в самом первом абзаце?
Участник: Ему нравится ветер.
МИ: Ветер — это верно, но еще до ветра. Что он помнит?
Участник: Что он раньше был дачей.
МИ: Но еще до этого кем он был?
Участник: Досками.
МИ: А раньше досок? Он был деревом. Он помнит об этом. То есть у него открытый анамнез. Анамнез в Платоновском, а не в медицинском смысле. Анамнез – это припоминание своего предсуществования. Это когда у тебя вдруг просветление происходит, и ты помнишь, что было до. По Платону мы все пребываем в иллюзии нашего псевдо-существования. Истинное существование находится в мире занебесных идей. Это наше прошлое, но свалились оттуда. Нашу колесницу занесло, и мы упали в этот мир. Мы заключены в иллюзию. Но есть избранные души, и у них бывает просветление. Например, Платон говорил в своей теории высокого эроса о том, что такое любовь. Любовь – это когда мы чувствуем, как у нас спина чешется, потому что мы вспоминаем крылья.
Избранные натуры они помнят, вот и сарай помнит. У него особая связь с его прошлым. Связь со стихией, с ветром, например.
Дерево и лес — это единая система. В ментальном плане сарай существует в экосистеме, тогда как в обычном плане он выдернут из своей экосистемы и помещен в систему быт-сов-хоз-прома. Он помещен в тупик бытия и должен мыслить категориями этого тупика, а он мыслит категориями системы, у него есть анамнез.
И так Пелевин говорит, что люди они разные: одни месту соответствуют, а другие нет. Большинство месту соответствуют, и ищут этого соответствия. Для них главное это адаптация. Адаптироваться к месту и времени, к тому, куда закинула их судьба - так люди живут, так живут вещи. И всегда есть один кто-то, кто остро ощущает свое несоответствие. Такое романтическое сознание - мечта об ином. Его часть стремиться в пространство мечты, это особые избранные их немного и сарай помечен цифрой 12 — это одно из евангельских чисел. Притом у него римские цифры это цифры королей и римских пап. Если хотят придать дате значимость, то пишут римскими цифрами. Это некие знаки избранности. Это первое - анамнез.
Второй этап. Метафора содержимого.
Как вы трактуете метафору того, что в нем находится? И какими представлениями он живет? Что у него внутри?
Участники: там травы, велосипеды, вы про это?
МИ: Да, если говорить о смысле этой аллегории, то я бы сказал, что это его представления. Это опять романтическое. Травы — это запахи не отсюда. Запахи не этого места. Травы переносят его в другое место у них такая функция. Там кроме трав и велосипедов есть и другие вещи, мелочи. Они тоже даны под знаком трансцендентции, но... Пелевин остроумно разворачивает метафору представлений, говоря, что не могут быть только летучие представления. В сарае есть и другие вещь, гвозди, например, но под знаком доминирующих и они получают уже другое значение. Сразу гвоздь становится значимым — это некая форма, связанная со строительством. Каждая вещь предстает перед ним сверх значимой. В результате чего? В результате того, что главный круг его представлений связан с трансцендентцией.
Третий этап. Велосипеды.
И дальше эти велосипеды начинают ездить. А это что значит этот этап?
Участник: Мечты, фантазии.
МИ: Это реализация как заброс. Это трансцендентция в действии, когда ты ментально выходишь из себя. Очень важный момент: в чем идея человеческой жизни? В чем вектор смысла? Что называется смыслом? Все предельные смыслы связаны с выходом за пределы себя. У него происходит расширение сознания, выход за пределы себя. А потом что происходит? Есть естественная стадия любой биографии - кризис. У мира по отношению к сараю есть свои намерения и происходит эта страшная, дурная социализация. Он-то думал, что он некое вместилище велосипедов, но его предназначали для другого, он должен быть неким продуктовым складом. И он не просто продуктовый склад, здесь работает вот эта бытовая конкретность. Пелевин писатель фантаст, но одновременно он бытописатель, и потому это не просто продуктовый склад, а постсоветский продуктовый склад, где хранят гнильё.
До этого, помните, был ветер с помойки? Эта ситуация была вещая, он как бы чувствовал, что эта вонь войдет в него. А что значит, что вонь вошла в него? Это не столько значит, что его насилию подвергли, но это значит, что он впустил в себя это. И он не мог не впустить, потому что в этих тупиках бытия среда очень заразительная, нельзя от нее отрешиться.
Финал.
Ну и наконец, мы подходим к финалу. Что с ним случилось дальше?
Участник: А он услышал звоночки велика во дворе.
МИ: Он же почти забыл. И тут он услышал звоночки оттуда. Так бывает. И еще он заметил обруч, круг — это мистический знак, колесо — это обруч в действии. И в нем память воскресла, потому что анамнез это такая вещь. Она теплится. Под золой есть огонек какой-то, и вот метафора огонька под золой реализовалась. И что он сделал? Он устроил замыкание.
Я думаю, что в этом фрагменте речь идет не о самоубийстве, а о некой катастрофе, очистительной катастрофе, чтобы переродиться надо попасть в стихию огня. И мы увидим, что речь идет о стихии. Эти доски помнят о стихии. Ему нужно было приобщиться к стихии огня перерождающей, переплавляющей. Для этого нужна была готовность к катастрофе.
Это катастрофа, это бунт, это революция. Он же не сам сгорел, выгорело все, он взорвал этот мир. Оказывается, есть ресурс взрыва. Есть некая энергия.
Казалось бы, он же просто фанера, а что фанера может сделать? Ничего. А, оказывается, может. Здесь есть энергия, и он эту энергию замыкает. “Ба-бах” - и он устраивает катастрофу.
А дальше мы видим перерождение, видим чудо. У сарая, который был по ошибке сараем, который был заброшен в тупик бытия, проявляется его истинная форма. Его небесная форма, его эйдос, говоря языком Платона, это движущийся объект, некое перемещающееся тело. Он превращается в него. Он это заслужил.
Зачем такая концовка?
“Придя в себя завхоз заметила, что сидит на середине дороги. Она встала, отряхнулась и, совсем позабыв...”
Заканчивается все на истории этой женщины, завхоза. Так что дело не только в том, что сарай преобразился и получил новую форму. Но дело и в том, что завхоз на несколько секунд забыла, перестала быть “бочкой”.
Завхоз забыла — это значит, что нам всем время от времени даются шансы, даже если мы их не используем. Нам даются знаки, звоночки. Вопрос в том, сможем ли мы их расслышать...
Разбор рассказа В.Пелевина, сделанный в группе "Литклуб Youcanlive" Свердловым М.И.
В данном случае, мы имеем дело с притчей, с аллегорией. Сама история двуплановая: есть история сарая и есть некая притча, притча о жизни. Я думаю, что эту двуплановость уловили все. Она прозрачна.
Здесь с самого начала перед нами возникает некая гротескность. Мы видим первый план, мы можем на него реагировать: возвращаться к вещам, чувствовать их живыми и т.д. Но все интенции ведут нас ко второму плану, к тому, чтобы понять, что же нам сказано этой притчей? Какова мораль? Какова суть истории? Вот этом рассказе дан очень четкий второй план.
Что прежде всего напоминает эта история?
Она намекает нам на свою родословную. И я думаю, что самые-самые ближайшие родственники этого рассказа, если они отыскиваются, то где? Я думаю, что у Андерсена - “Гадкий утенок”. Если вы помните эту сказку.
Она не то, чтобы в подтексте этого произведения, но аналогия напрашивается. Конечно, история парадигматична, и такие истории могут быть всюду, их много - просто это исток.
Участник: Гадкий утенок же был лебедем. Значит ли это, что сарай был на самом деле велосипедом? В этом плане он похож на гадкого утенка?
МИ: Вы спешите, мы еще дойдем до этого разговора. Но для начала сравним похожие моменты.
1) Там возникает преображение и здесь возникает преображение. Был сарай, стал некий движущийся волшебный объект.
2) Была избранность с самого начала. Сарай был не такой как другие, тут и цвет, и цифра римская. Все эти отличия видели: окружающие гаражи и сараи указывали, что он не такой, неправильный сарай. Как и гадкому утенку указывали на то, что он неправильный. Все его учили жить. И то же самое происходит здесь.
3) Но помимо непохожести на других в этих обоих произведениях героям нужно предпринимать усилия воли. Говорить себе: “Мой путь верный. Я должен поступить так, а не иначе.”
Вспомним, что гадкий утенок перемахнул через забор, не послушал тех, кто на птичьем дворе его притравливал, обесценивал, унижал. Он пошел своим путем, рискнул. Вот этот риск (ментальный риск) на разных этапах есть и у сарая. И он сгорел не стихийно — это был тоже выбор.
4) И, заметим, что гадкий утенок только тогда обнаружил, что он лебедь, когда решил приблизиться к лебединой стае - предполагая, что они его заклюют. То есть он идет на смерть от прекрасных птиц. То же самое здесь - некий риск, готовность сделать самоубийственный выбор.
То есть аналогия напрашивается.
Что нам нужно сделать?
Проследить путь, чтобы понять, что произошло с сараем. Каковы предпосылки, каковы перипетии, давайте разбираться, что здесь происходит.
“Вначале было слово” - откуда это? Это евангельское начало. Некая история историй. Дано такое начало как некий метафизический исток.
А как это дано здесь? Вначале было слово, и вот сарай стоит. Вы понимаете, да? Это некое несоответствие универсального космического плана и бытового плана, плана данности. То, что многие чувствительные натуры замечают и в своей жизни, они чувствуют этот другой план... И говорят: “Но я-то в своей жизни занимаюсь не этим...” Вот противоречие, с которого начинается рассказ.
Но еще я хочу сказать о Пелевине, чтобы было понятно. Он много лет занимался восточными практиками, идеями предсуществования, перерождения, переселения душ — это свойственно было его метафизическим исканиям. Не знаю, насколько серьезно это было, но всякие философские искания, даже если они несерьезные — это хороший литературный прием.
У Андерсена гадкий утенок превращается в лебедя, что в общем-то более-менее естественно, одна птичка превращается в другую. А здесь соотношение между планами гротескное, пропасть огромная. Да и пейзаж взят такой постсоветский, отвратительный...
У Клайва Льюиса - автора “Хроник Нарнии” есть хороший термин “тупик бытия”. Мир широк, в нем много возможностей, но есть и ловушки, тупики бытия. Вот Пелевин как раз очень любит внедряться в эти тупики бытия, показывать их и размыкать эти мнимые границы. Он хочет сказать, что первый план нашей жизни чудовищно сер. А второй план нашей жизни удивителен. И вот этот резкий контраст между метафизическим планом и планом бытовым, этот контраст может быть даже комический - это особенная фишка Пелевина.
Пелевин вообще писатель фишки, он все время находит какое-то неожиданное искривление, контакт разных планов, чтобы удивить и захватить читателей. Он на этом собаку съел.
А теперь давайте разберемся с этапами:
Первый этап какой? Неосознанный.
Скажите, что отличает самоощущение сарая на первом этапе? До того как его определили? Какая у него есть черта в самом первом абзаце?
Участник: Ему нравится ветер.
МИ: Ветер — это верно, но еще до ветра. Что он помнит?
Участник: Что он раньше был дачей.
МИ: Но еще до этого кем он был?
Участник: Досками.
МИ: А раньше досок? Он был деревом. Он помнит об этом. То есть у него открытый анамнез. Анамнез в Платоновском, а не в медицинском смысле. Анамнез – это припоминание своего предсуществования. Это когда у тебя вдруг просветление происходит, и ты помнишь, что было до. По Платону мы все пребываем в иллюзии нашего псевдо-существования. Истинное существование находится в мире занебесных идей. Это наше прошлое, но свалились оттуда. Нашу колесницу занесло, и мы упали в этот мир. Мы заключены в иллюзию. Но есть избранные души, и у них бывает просветление. Например, Платон говорил в своей теории высокого эроса о том, что такое любовь. Любовь – это когда мы чувствуем, как у нас спина чешется, потому что мы вспоминаем крылья.
Избранные натуры они помнят, вот и сарай помнит. У него особая связь с его прошлым. Связь со стихией, с ветром, например.
Дерево и лес — это единая система. В ментальном плане сарай существует в экосистеме, тогда как в обычном плане он выдернут из своей экосистемы и помещен в систему быт-сов-хоз-прома. Он помещен в тупик бытия и должен мыслить категориями этого тупика, а он мыслит категориями системы, у него есть анамнез.
И так Пелевин говорит, что люди они разные: одни месту соответствуют, а другие нет. Большинство месту соответствуют, и ищут этого соответствия. Для них главное это адаптация. Адаптироваться к месту и времени, к тому, куда закинула их судьба - так люди живут, так живут вещи. И всегда есть один кто-то, кто остро ощущает свое несоответствие. Такое романтическое сознание - мечта об ином. Его часть стремиться в пространство мечты, это особые избранные их немного и сарай помечен цифрой 12 — это одно из евангельских чисел. Притом у него римские цифры это цифры королей и римских пап. Если хотят придать дате значимость, то пишут римскими цифрами. Это некие знаки избранности. Это первое - анамнез.
Второй этап. Метафора содержимого.
Как вы трактуете метафору того, что в нем находится? И какими представлениями он живет? Что у него внутри?
Участники: там травы, велосипеды, вы про это?
МИ: Да, если говорить о смысле этой аллегории, то я бы сказал, что это его представления. Это опять романтическое. Травы — это запахи не отсюда. Запахи не этого места. Травы переносят его в другое место у них такая функция. Там кроме трав и велосипедов есть и другие вещи, мелочи. Они тоже даны под знаком трансцендентции, но... Пелевин остроумно разворачивает метафору представлений, говоря, что не могут быть только летучие представления. В сарае есть и другие вещь, гвозди, например, но под знаком доминирующих и они получают уже другое значение. Сразу гвоздь становится значимым — это некая форма, связанная со строительством. Каждая вещь предстает перед ним сверх значимой. В результате чего? В результате того, что главный круг его представлений связан с трансцендентцией.
Третий этап. Велосипеды.
И дальше эти велосипеды начинают ездить. А это что значит этот этап?
Участник: Мечты, фантазии.
МИ: Это реализация как заброс. Это трансцендентция в действии, когда ты ментально выходишь из себя. Очень важный момент: в чем идея человеческой жизни? В чем вектор смысла? Что называется смыслом? Все предельные смыслы связаны с выходом за пределы себя. У него происходит расширение сознания, выход за пределы себя. А потом что происходит? Есть естественная стадия любой биографии - кризис. У мира по отношению к сараю есть свои намерения и происходит эта страшная, дурная социализация. Он-то думал, что он некое вместилище велосипедов, но его предназначали для другого, он должен быть неким продуктовым складом. И он не просто продуктовый склад, здесь работает вот эта бытовая конкретность. Пелевин писатель фантаст, но одновременно он бытописатель, и потому это не просто продуктовый склад, а постсоветский продуктовый склад, где хранят гнильё.
До этого, помните, был ветер с помойки? Эта ситуация была вещая, он как бы чувствовал, что эта вонь войдет в него. А что значит, что вонь вошла в него? Это не столько значит, что его насилию подвергли, но это значит, что он впустил в себя это. И он не мог не впустить, потому что в этих тупиках бытия среда очень заразительная, нельзя от нее отрешиться.
Финал.
Ну и наконец, мы подходим к финалу. Что с ним случилось дальше?
Участник: А он услышал звоночки велика во дворе.
МИ: Он же почти забыл. И тут он услышал звоночки оттуда. Так бывает. И еще он заметил обруч, круг — это мистический знак, колесо — это обруч в действии. И в нем память воскресла, потому что анамнез это такая вещь. Она теплится. Под золой есть огонек какой-то, и вот метафора огонька под золой реализовалась. И что он сделал? Он устроил замыкание.
Я думаю, что в этом фрагменте речь идет не о самоубийстве, а о некой катастрофе, очистительной катастрофе, чтобы переродиться надо попасть в стихию огня. И мы увидим, что речь идет о стихии. Эти доски помнят о стихии. Ему нужно было приобщиться к стихии огня перерождающей, переплавляющей. Для этого нужна была готовность к катастрофе.
Это катастрофа, это бунт, это революция. Он же не сам сгорел, выгорело все, он взорвал этот мир. Оказывается, есть ресурс взрыва. Есть некая энергия.
Казалось бы, он же просто фанера, а что фанера может сделать? Ничего. А, оказывается, может. Здесь есть энергия, и он эту энергию замыкает. “Ба-бах” - и он устраивает катастрофу.
А дальше мы видим перерождение, видим чудо. У сарая, который был по ошибке сараем, который был заброшен в тупик бытия, проявляется его истинная форма. Его небесная форма, его эйдос, говоря языком Платона, это движущийся объект, некое перемещающееся тело. Он превращается в него. Он это заслужил.
Зачем такая концовка?
“Придя в себя завхоз заметила, что сидит на середине дороги. Она встала, отряхнулась и, совсем позабыв...”
Заканчивается все на истории этой женщины, завхоза. Так что дело не только в том, что сарай преобразился и получил новую форму. Но дело и в том, что завхоз на несколько секунд забыла, перестала быть “бочкой”.
Завхоз забыла — это значит, что нам всем время от времени даются шансы, даже если мы их не используем. Нам даются знаки, звоночки. Вопрос в том, сможем ли мы их расслышать...
Разбор рассказа В.Пелевина, сделанный в группе "Литклуб Youcanlive" Свердловым М.И.